С началом Гражданской войны в Крыму (декабрь 1917 г.) на полуострове усложняются межнациональные проблемы. Так, стремление крымских татар к созданию собственной государственности вызвало в целом негативную реакцию со стороны других этносов края. 26 ноября (9 декабря) 1917 г. начинает работу крымскотатарский Курултай (съезд), сформировавший 13(26) декабря национальное правительство — Директорию (совет директоров), провозгласивший создание Крымской Демократической (Народной) Республики и утвердивший ее конституцию — «Крымскотатарские Основные Законы» (Зарубин 1996, с. 24–27; Зарубин 1999).
Правда, различные политические силы Крыма, несмотря на разногласия, сумели сблизиться на антибольшевистских позициях. Представители крымских татар, как и представители от великороссов, украинцев, евреев и крымчаков, немцев, греков, армян, эстонцев вошли в Таврический губернский совет народных представителей (СНП), объединивший разные партии, кроме крайне левых и кадетов, объявивший себя временной властью в губернии (Зарубин 1997, с. 435). (Хотя согласно III Универсалу Центральной Рады (7(20) ноября 1917 г.), провозгласившему создание Украинской Народной Республики (в составе Российской федерации), три северных (материковых) уезда Таврической губернии, но «без Крыма», включаются в состав УНР).
Большевики же на своей II конференции (съезде) Таврической губернии 24 ноября (7 декабря) в Симферополе, не признавая ни Директории, ни СНП, принимают решение о возможности проведения референдума об автономии Крыма. Правда, ничего не сделав для воплощения этой идеи в жизнь и в последующем о нем уже не вспоминая.
СНП и Директория опираются на части Крымского революционного штаба (Штаб крымских войск) под командованием полковника Макухина и директора по внешним (на самом деле внутренним) и военным делам, одного из лидеров крымскотатарского национального движения Дж. Сейдамета, основу которых составляют крымскотатарские кавалеристы-эскадронцы. Штаб спешно вербует добровольцев — русских офицеров, крымских татар; формируются греческий батальон, еврейский отряд, армянская и польская роты (в целом эти вооруженные силы насчитывали примерно шесть тысяч человек). Но по свидетельству П.Н. Врангеля, проживавшего в данное время в своем имении под Ялтой и приглашенного возглавить собираемые силы, ситуация в военных делах была далека от совершенства. Он вспоминал: «В Симферополе, столице Крыма, застал я оживление необычайное: шла регистрация офицеров: какие-то совещания, беспрерывно заседали разные комиссии. Начальник штаба полковник Макуха (Макухин. — авт.) произвел на меня впечатление скромного и дельного офицера. Поглощенный всецело технической работой он, видимо, был далек от политики. Последняя оказалась окрашенной типичной керенщиной: предполагая опереться на армию, штатский крымский главковерх, так же как и коллега его в Петербурге, мыслил иметь армию демократизированную с соответствующими комитетами и комиссарами. С первых же слов моего свидания с Сайдаметом ( Дж. Сейдаметом — авт.), я убедился, что нам не по пути, о чем откровенно ему и сказал, заявив, что при этих условиях, я принять предлагаемую мне должность не могу». Оставшись по его просьбе на совещании, где обсуждался план захвата Севастополя, Врангель, как и большинство военных, включая Макухина, выступил против, что, впрочем, не помешало Сейдамету попытаться осуществить задуманное (Врангель 1992, с. 82–83).
В конце 1917 – начале 1918 г. бои прокатились по Ялте, Керчи, Феодосии, Симферополю, произошли под Севастополем, у станций Сюрень (ныне Сирень), Альма (Почтовая), других местах. В условиях, когда все решает сила, обе стороны не гнушаются кровавыми расправами. Политические и социальные противоречия зачастую переплетаются с этническими.
Председатель Директории муфтий Ч.Челебиев склоняется к поиску компромиссов с крайне левыми, но в состоянии острейшего душевного кризиса 2(15) января 1918 г. отдает приказ эскадронцам занять Народный дом в Симферополе, где размещались различные общественные и политические организации, под резиденцию национального правительства, заявив о претензиях крымских татар на всю полноту власти в Крыму. Последовали протесты профсоюзов, СНП, Штаба крымских войск. Под давлением делегатов Курултая ему пришлось подать в отставку с поста председателя Директории. Эту должность занимает Дж. Сейдамет (Королев 1994, с. 52–53).
Межэтнические, по существу во многих случаях бытовые, конфликты обостряются. Так, татарское население, спасаясь от обстрела корабельной артиллерии черноморцев, покидает деревни Дерекой и Ай-Василь (ныне входящие в территорию г.Ялты), уходя в Биюк-Озенбаш (с.Счастливое Бахчисарайского района). Имущество и дома ушедших грабят «ялтинские, балаклавские «босяки», аутские, балаклавские греки... и жители Дерекоя — русские» (ГААРК ф. 483, оп. 4, д. 1285, л. 9, об.-10). Участник событий грек П.К.Харламбо объяснял случившееся побуждениями, «проистекавшими из племенной вражды греков к татарам» (там же л. 87, об.).
Антитатарская риторика присутствует в большевистских воззваниях. «Худшими временами самодержавия грозит нам военная диктатура татар, вводимая с согласия Центральной Рады», — можно прочесть в них (Борьба за Советскую власть в Крыму 1957, с. 154). Подобные взгляды находят широкое распространение, о чем сообщает Н. П. Врангель. «Мы никого не трогаем, кроме тех, кто воюет с нами», — успокаивал его один из матросов. «Мы только с татарами воюем», — сказал другой. «Матушка Екатерина еще Крым к России присоединила, а они теперь отлагаются...» (Врангель 1992, 85).
Согласно документальным свидетельствам, крайне левых активно поддержала часть греческого населения, в основном из района Балаклавы и Южного берега, среди которого было немало рыбаков, лодочников, ремесленников, чернорабочих, падких на большевистскую риторику. В национальных устремлениях крымских татар греки (а среди них имелись и переселившиеся из Турции, спасавшихся от резни христиан, устроенной тамошними властями) с соответствующими настроениями и игравшие немаловажную роль в происходящем, могли увидеть угрозу своим правам.
Части Штаба крымских войск были разбиты. Почти все его члены, включая полковника Макухина, схвачены и расстреляны. Дж. Сейдамет, бросив остатки эскадронцев, бежал в Турцию. Ч.Челебиев арестован в Симферополе и отправлен в севастопольскую тюрьму. Курултай, Директория и СНП распущены.
В Крыму устанавливается диктатура. Террор, стихийные вспышки которого, чинимые группами анархиствующих элементов, в основном в отношении офицеров, имевшие место еще в декабре 1917 г. (Урановский 1923, с. 34–39), с февраля 1918 г. принимают организованные формы. Кровавой трагедией стали дни 22–24 февраля. В различных городах Крыма были убиты, зачастую зверски, сотни людей, в том числе Ч. Челебиев, художник М. М. Казас, общественный деятель Г. А. Бронштейн, инженер Долин, офицеры, представители имущих слоев и духовенства (Зарубин 1995; Зарубин 1994, с. 31–33).
Новая власть не была принята большинством крымских татар. Хотя в большевистско-левоэсеровском по составу Совете Народных Комиссаров Социалистической Советской Республики Тавриды (19 марта — конец апреля 1918 г.) имелось два татарина — И.К.Фирдевс (Керимджанов), первый большевик из крымских татар (нарком иностранных дел и по делам национальностей), и И. С. Идрисов, его помощник — решению национальных проблем места практически не уделялось (Габриелян, Ефимов, Зарубин 1998, с. 35). Правда, в составе наркомата имелся комиссариат по крымско-мусульманским делам (но он лишь приступил к созданию подобных комиссариатов в городах, уездах и волостях), который оказывал финансовую поддержку крымскотатарским учебным заведениям, пытался начать формирование интернациональных отрядов Красной Армии (Дубко 1999, 162–163). Наркомат предлагал переводить на татарский язык важнейшие декреты и приказы (Советов, Атлас 1933, с. 28–29). Организовывались комиссариаты по армянским и польским делам (Фирдевс 1923, с. 63). В отношении других национальностей, проживающих на полуострове, каких-либо мер вообще не принималось. Фирдевс констатировал: «Работа среди национальных меньшинств почти отсутствовала. Большевиков из национальных меньшинств было крайне мало: чуть ли во всем Крыму был всего в организации один татарин...», т. е. сам Фирдевс (там же с. 58). Вызывали недовольство, разумеется не только татарского населения, также конфискации, огульная национализация, затяжка с решением аграрного вопроса и т.д. Однако в работе Таврического губернского съезда Советов (7–10 марта) участвовало до 120 татар (из примерно 700 делегатов), убежденных Фирдевсом поддержать большевистские резолюции (Там же с. 61). Правда, ни один из них в состав Таврического ЦИК избран не был.
Межнациональные отношения в Крыму оставляли желать лучшего. Стычки на национальной почве продолжались. Особенно серьезным было положение в горных районах, где подавляющую часть населения составляли крымские татары. Следует отметить, что здесь же, не сложив оружия, укрылись значительные группы эскадронцев и офицеров, как писал впоследствии Дж. Сейдамет, «выжидая соответствующего момента, чтобы изгнать захватчиков» (Sejdamet 1990, s. 77). По свидетельству очевидца и участника событий Османа Исмаилова из д. Корбеклы (с. Изобильное Алуштинского горсовета) «стремление освободиться от ига большевиков и подготовка в этом направлении у нас были и раньше. Дней за 10–20 до ухода большевиков об этом шли разговоры. Еще тогда высказывались мысли относительно нападения на Алушту» (Выписки из протоколов следственной комиссии Крымского парламента (курултая) 1933, с. 65). Поручик Мухтар Хайретдинов рассказывал следственной комиссии Курултая (создана в мае 1918 г. для расследования произошедших событий и выяснения размеров понесенных убытков; полных ее протоколов не сохранилось), что он и его единомышленники, скрывавшиеся в д. Кучук-Узень (с.Малореченское Алуштинского горсовета), развернули антибольшевистскую агитацию. «Население постепенно стало приходить в себя и организовываться». Народ «не забыл нанесенной ему обиды и жаждал мести». Некоторые готовили «списки русских, греков, армян и татар, провинившихся в сознательном или несознательном сочувствии большевикам в дни январских и февральских событий». Сам Хайретдинов при подходе германских войск к полуострову направляется в сторону Судака и ведет работу среди жителей деревень Туак (с. Рыбачье), Ускут (с. Приветное; оба — Алуштинского горсовета), Капсихор (с. Морское), Кутлак (с. Веселое), Таракташ (с. Дачное; все — Судакского горсовета), стараясь привлечь на свою сторону находившихся здесь русских офицеров (Там же с. 89–90, 92–93). У заговорщиков имелись контакты с Алуштой, Бахчисараем, Симферополем, другими населенными пунктами. Оказавшийся среди них мурзак, штабс-ротмистр Селим Муфти-заде, ставший вскоре играть видную роль и претендовавший на пост будущего генерал-губернатора(муфтием предлагалось избрать доктора Рустембекова, военным министром и главнокомандующим назначить полковника Достовалова, ранее служившего в Штабе крымских войск, или Хайретдинова) настойчиво предлагал занять своими силами Симферополь. Однако «курултаевец» Хайретдинов и его сторонники рассчитывали выступить только когда начнется отход большевиков (Там же с. 94–98).
Стоило германским войскам и частям Центральной Рады прорваться на Перекопе, как на побережье от Судака до Ялты и в горах стычки перерастают в вооруженные выступления. В 20-х числах апреля разгорается крымскотатарское восстание, называемое самими участниками «народной войной» (ГААРК ф. 483, оп. 4, д. 1219, л. 2). С гор спускаются эскадронцы и офицеры, увлекая за собой местное население. К выступлению против большевиков призывали и просочившиеся на побережье эмиссары наступающих внешних сил. Одновременно в степном Крыму на красные части нападают вооруженные отряды немцев-колонистов, снабжая наступающих сведениями разведывательного характера (Вольфсон 1939, с. 13). В Симферополе «стала сильно проявлять себя антисемитская агитация» (Фирдевс 1923, с. 64). Очевидец событий князь В. А. Оболенский отмечал: «Впоследствии, познакомившись с политикой немцев в Крыму, я понял, что это восстание было делом рук немецкого штаба. Немцам, стремившимся создать из Крыма самостоятельное мусульманское государство, которое находилось бы в сфере их влияния, нужно было, чтобы татарское население проявило активность и якобы само освободило себя от «русского», т. е. большевистского ига. Из победоносного восстания, естественно, возникло бы татарское национальное правительство и немцы делали бы вид, что лишь поддерживают власть, выдвинутую самим народом. Вероятно эти соображения заставили их выжидать в Симферополе результатов татарского восстания» (1994, с. 74). Впрочем, если у германского командования и имелись подобные планы, после захвата полуострова оно проводило иную политику (Зарубин, Зарубин 1995; Зарубин , Зарубин 1997, с. 101–138; Зарубин, Зарубин 1999, с. 101–102; Зарубин 1999, с. 65–67).
Восставшие утвердились в Корбеклы (Корбеке), Кучук-Узене, Шуме (Верхняя и Нижняя Кутузовки), Демерджи (с. Лучистое), Биюк-Ламбате (с. Малый Маяк; все — Алуштинского горсовета), Алуште, где были организованы их штаб во главе с Селимом Муфти-заде, мусульманский комитет, председателем которого избрали М. Хайретдинова, и вместе с проникшими на побережье украинскими военными двинулись в сторону Ялты, занимая расположенные здесь населенные пункты (вплоть до Никиты и Массандры). Они также контролировали деревни Коуш (с.Шелковичное), Улу-Сала (с.Синапное), Шуру (с.Кудрино; все — Бахчисарайского района) и др., захватывают Судак, Старый Крым, Карасубазар (Белогорск). Выступление повстанцев произошло также в Феодосии. 21 апреля у д.Биюк-Ламбат они задержали некоторых руководителей Республики Тавриды, которые в ночь с 23 на 24 апреля почти все погибли.
Татары обрушили свой гнев не только на большевиков, но и на местных христиан, особенно греков, отождествляя с ними правящий режим. И вновь давние ссоры приводили к кровавым драмам. Поводом к ним могло стать все, что угодно — в Гурзуфе, например, пристройка к дому, закрывающая вид на мечеть (Греки в истории Крыма 2000, с. 56).
Полностью была сожжена греческая деревня «Актузой» (так в источнике), ее население, включая детей, вырезано. Это стало сигналом, «по которому началась резня греков, русских, армян и в других деревнях на территории восстания» (Выписки из протоколов 1933, с. 72, примечание). «В деревнях Кучук-Узень, Алушта, Корбек, Б.Ламбат, Коуш, Улу-Сала и многих других расстреливают и истязают десятки трудящихся русских, греков и т. д. В эти дни в алуштинской больнице была собрана целая коллекция отрезанных ушей, грудей, пальцев и пр.» (Тархан 1933, с.16). Заместитель председателя Таврического ЦИК Иван Семенов (левый эсер), чудом избежавший смерти во время расстрела руководителей Республики Тавриды, позже писал: «Ночью с 23 на 24 апреля русские, жившие в окрестностях Алушты, подверглись нападению со стороны татар; было вырезано несколько семейств, всего около 70 человек. Русские жители, пережившие ужасную ночь, к следующей ночи стали собираться группами и вооружаться, чтобы защититься в случае повторного нападения» (1923, с. 122). Татары, (в ввоспоминаниях И.Семенова, опубликованных в 1933 г., эта фраза отсутствует) дававшие показания следственной комиссии Курултая, отрицают факт организованных массовых расправ.
География этноконфессионального конфликта, видимо, была шире, чем обычно представляется в литературе. О насилиях, чинимых вооруженными татарами над христианами в д.Скеля (с.Родниковское Севастопольского горсовета), рассказывала уроженка этих мест гречанка Е.С.Якушечкина (Дженевиз) 1906 г.р. Уроженец Варнутки (с.Гончарное Севастопольского горсовета) грек А.Г.Георгопуло 1908 г.р. вспоминал, что христианское население этой деревни, заранее предупрежденное местными татарами, объединившись, сумело дать отпор прибывшему небольшому татарскому отряду (данные краеведа И.В.Мосхури).
Однако большевики еще были способны к сопротивлению. Их пулеметы у Массандры остановили эскадронцев, уже готовящихся по авантюрному приказу Муфти-заде наступать на Ялту. К этому времени из Севастополя сюда прибыл миноносец с десантным отрядом, который вместе с местными красногвардейцами, двинулся на Алушту. 23 апреля, в 12 км от Ялты, повстанцы были разбиты. По словам поручика Хайретдинова: «Наш отряд, нигде не оказавший сопротивления, отступал до самой Алушты, оставляя на произвол большевиков все татарские деревни между этими городами» (Выписки из протоколов 1933, с.102). Среди повстанцев падала дисциплина, начались разногласия между эскадронцами и русскими офицерами.
Как и в январе 1918 г., матросов и красногвардейцев поддержали многие греки, движимые жаждой мести. Теперь страдали татары. Начались погромы, грабежи, убийства, зачастую зверские (Зарубин 1994, с.232–233). Это подтверждает и кадет В. А. Оболенский, проживавший тогда в Биюк-Ламбате: «...большевики жестоко расправлялись с попадавшими им в руки татарами. В Гурзуфе и Кизилташе (с.Краснокаменка Ялтинского горсовета — авт.) татар расстреливали и топили в море. Несколько татарских домов было разгромлено и подожжено. Все эти варварства, по слухам, творились, главным образом, местными греками, примкнувшими к большевикам. Трудно сказать, так ли это было на самом деле, или, как это всегда бывает в таких случаях, эти обвинения лишь отражение старой национальной вражды между татарами и греками, возникшей на экономической почве (...). Узнав о приближении большевистских полчищ, творящих насилия над жителями, все татарское население Биюк-Ламбата, включая стариков, женщин и детей, ушло в горы» (1994, с. 74–75).
Подошедший из Ялты миноносец «Хаджибей» обрушил артиллерийский огонь на Алушту (на обратном пути его обстрелу прибрежные селения). Повстанцы окончательно потеряли боевой дух и стали разбредаться. Их штаб распался, Муфти-заде спешно покинул город. Попытки поручика Хайретдинова «организовать оборону кончились провалом. 24 апреля Алушту заняли красногвардейцы». Этот день, — писал современник тех событий большевик В. Елагин, — является одним из печальнейших дней в истории уродливой большевистско-татарской борьбы. После обстрела Алушты артиллерийским огнем с миноносца разъяренные гибелью комиссаров матросы, сломав сопротивление восставших, ворвались в городок. Рассыпавшись в погоне за отступавшими по его узеньким улицам, они рубили без разбора всех попадавшихся им навстречу татар» (1992, с.106).
Разгулялись дикие инстинкты. «Когда здесь увидели те зверства, которые были проделаны националистами-татарами в ночь с 23 на 24 апреля, — все взялись за оружие, даже в санатории не осталось ни сестер, ни сиделок» (Семенов 1933, с. 56). Согласно показаниям Хафиза Шамрата следственной комиссии Курултая, «всем раненым лазаретов в количестве 600 человек было роздано оружие и, кроме того, были вооружены все рабочие города и окрестностей. Они кричали: «давай татар! (...) Греки вооруженными ходили по домам и уводили татар» (Выписки из протоколов..., 1933, с.74). По словам И.К.Фирдевса: «Началась форменная война между татарами и уходящей Соввластью. Наши десантные части тогда дошли до самого Мамут-Султана (с.Доброе Симферопольского района. — авт.) в 12 верстах от Симферополя. Все татарское население Алушты и прилегающего района убежало в горы, леса и в Симферополь» (Фирдевс 1923, с.68). Антитатарские погромы зафиксированы также в Никите, Дерекое, Ялте, Алупке и более мелких поселках.
В Феодосии красногвардейцы и матросы с помощью миноносцев «Фидониси», «Звонкий» и «Пронзительный» легко подавили татарское выступление. Отсюда два красногвардейских отряда были направлены в Судак. П. Новикову, командиру одного из них, удалось убедить восставших сложить оружие (пожалуй, единственный случай мирного разрешения ситуации во время этих событий). Но виновные в убийстве председателя местного ревкома Суворова были наказаны (Грудачев 1971, с.57). Большевики вновь завладели Старым Крымом и Карасубазаром. Матросы и балаклавские греки вошли в д. Скелю, расправившись с занявшими ее татарами (данные И.В.Мосхури). Из Бахчисарая на подавление повстанцев в окрестных селах 29 апреля также были брошены красные части (Находкин (Терпигорев) 1923, с.73). В отдельных районах восстание продолжалось до 30 апреля, до окончательного падения Республики Тавриды.
Особая комиссия по расследованию злодеяний большевиков, состоящая при Главнокомандующем вооруженными силами на Юге России (А.И.Деникине), обобщив факты, собранные следственной комиссией Курултая (расследование в 1918 г. проводило еще и Крымское краевое правительство М.А.Сулькевича), летом 1919 г. в Екатеринодаре сделала заключение, что за несколько апрельских дней было убито более 200 мирных жителей, уничтожено имущество на сумму 2 928 000 рублей, общий ущерб татарского населения превысил 8 000 000 рублей. Тысячи людей оказались нищими (Фельштинский 1990, с.47). Однако отметим, что все эти расследования носили односторонний характер, целостная картина трагедии не была выявлена.
Конфликт же пока не завершился. С падением Республики Тавриды и оккупацией всего полуострова германскими войсками (украинские части по настоянию германского командования были выведены из Крыма) на малочисленных христиан селений Южного берега (в основном греков) обрушился настоящий террор.
В.А.Оболенский вспоминал: «Вечером мы смотрели на зарева вспыхнувших по всему южному берегу пожаров. Татары мстили греческому населению за кровь убитых братьев. Не мало греков было убито в тот вечер, а все их усадьбы разграблены и сожжены. Когда через два дня я уехал в Ялту, то насчитал вдоль шоссе около десятка курящихся еще пожарищ. А по дорогам целой вереницей двигались фуры со всяким скарбом, с заплаканными женщинами и черноглазыми детьми. Коровы, привязанные сзади за рога, упирались и мычали, овцы пылили и испуганно, прижавшись друг к другу, жалобно блеяли...» (1994, с. 76).
По сообщениям авторитетной газеты «Крымский вестник» (г.Севастополь), в результате погромов «погибло несколько десятков греков, в том числе дряхлые старики и малые дети. (...) На всем побережье между Ялтой и Алуштой не осталось сейчас (март 1919 г. — авт.) ни одного греческого семейства, все разбежались и многие терпят большую нужду и лишения». «На всем побережье Крыма не уцелело ни одной плантации греков, ни единого их дома — все подверглось разрушению» (Зарубин 1996, с.62–63).
Таковы были плоды мести, «мести национальной, самой страшной и бессмысленно жестокой» (Оболенский 1994, с.75).
Когда в Крыму высадились греческие войска (конец 1918 – начало 1919 г.), татары не без оснований опасались репрессий, которые, впрочем, не последовали.
В марте 1919 г. поднимался вопрос о создании беспристрастной комиссии по выявлению всех обстоятельств происходившего, определению ущерба, нанесенного грекам, возмещению им ущерба, но Крымское краевое правительство С.С.Крыма уклонилось от ее создания (Зарубин 1996, с.62–63). Со временем греческое население вернулось в прежние места проживания.
Рецидивы конфликта наблюдались и в дальнейшем. В докладной записке представителя Наркомнаца РСФСР М.Х.Султан-Галиева «О положении в Крыму» (14 апреля 1921 г.) И. В. Сталину и ЦК РКП(б) сообщалось, что греки-сотрудники Особых отделов, «особенно на южном побережье Крыма, где живут выходцы из Турции» используют свое положение «в целях сведения личных счетов «национальной вражды» с татарами и турками и, путем ложных доносов на них и симуляцией их контрреволюционности, добиваются посылки на них карательных отрядов и экспедиций» (Доклад б. члена Коллегии Наркомнаца Султан-Галиева о положении в Крыму 1996, с.86).
Так выглядели мрачные события тех лет, когда в условиях безвластия и безнаказанности давали знать о себе худшие инстинкты. В развязывании этого конфликта нельзя обвинять какую-либо национальность или конфессию. Он вспыхнул в период Гражданской войны, многие эпизоды которой изобилуют сценами кошмаров и ужасов. Будем помнить о случившемся, дабы не повторять ошибок прошлого.
| - |
Борьба за Советскую власть в Крыму. Документы и материалы. Симферополь, 1957. Т. 1.
Вольфсон Б. Изгнание германских оккупантов из Крыма. Симферополь, 1939.
Врангель П. Н. Воспоминания. Южный фронт(ноябрь 1916 г. — ноябрь 1920 г.). М., 1992. Ч. 1.
Выписки из протоколов следственной комиссии Крымского парламента (курултая) // Советов В., Атлас М. (составители) Расстрел советского правительства крымской республики Тавриды. Сборник к 15-летию со дня расстрела 24/IV 1918 г. — 24/IV1933 г. Симферополь, 1933.
Габриелян О.А., Ефимов С.А., Зарубин В.Г. и др. Крымские репатрианты: депортация, возвращение и обустройство. Симферополь, 1998.
Греки в истории Крыма. Краткий биографический справочник. Симферополь, 2000.
Грудачев П.А., Багряным путем гражданской. Симферополь, 1971.
Доклад б. члена Коллегии Наркомнаца Султан-Галиева о положении в Крыму // Крымский архив. Симферополь, 1996. №2.
Дубко Ю.В. Советская Республика Тавриды: авантюра большевистского государственного строительства. Симферополь, 1999.
Елагин В., Националистические иллюзии крымских татар в революционные годы // Забвению не подлежит. (Из истории крымскотатарской государственности и Крыма). Казань, 1992.
Зарубин А. Севастопольская трагедия. К событиям 22–24 февраля 1918 года // Известия Крымского республиканского краеведческого музея. 1995. №11.
Зарубин А.Г. Крымскотатарское национальное движение в 1917–1921 гг. [Документы] // Вопросы развития Крыма (Научно-практический дискуссионно-аналитический сборник). Симферополь, 1996. Вып. 3.
Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Красный террор в Крыму: концепция // Крым и Россия: неразрывные исторические судьбы и культура (Материалы республиканской научно-общественной конференции). Симферополь, 1994.
Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Крымское краевое правительство М.А. Сулькевича и его политика // Отечественная история. 1995. №3.
Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Без победителей. Из истории гражданской войны в Крыму. Симферополь, 1997.
Зарубин А.Г, Зарубин В.Г. От «форпоста мировой революции» до последнего плацдарма «белой России» // Отечественная история. 1999. №2.
Зарубин В.Г. К вопросу о восстании крымских татар в горном Крыму (1918 г.) // Проблемы истории и археологии Крыма. Симферополь, 1994.
Зарубин В.Г. Из истории государственности Крыма в годы революции и гражданской войны // Бахчисарайский историко-археологический сборник. Симферополь, 1997. Вып. 1.
Зарубин В.Г. К вопросу о первом опыте конституционного строительства в Крыму // Вісник Університету внутрішніх справ. Державно-правові проблеми Північного Причорномор`я: Історія та сучасність. У 3-х частинах. Харків. 1999. Вип. 7. Ч. 1.
Зарубин В.Г. Межнациональные отношения и национальная политика государственных образований в Крыму (конец 1917–1920 г.) // Исторический опыт межнационального и межконфессионального согласия в Крыму. Симферополь, 1999.
Королев В.И. Таврическая губерния в революциях 1917 года. Симферополь, 1994.
Находкин (Терпигорев) А. Революционная работа в Крыму // Революция в Крыму. Симферополь, 1923. — №2.
Оболенский В.А. Крым в 1917–1920-е годы // Крымский архив. Симферополь. 1994. №1.
Семенов И., Расстрел Совнаркома и Центрального Исполнительного Комитета Республики Тавриды в 1918 году // Революция в Крыму. Симферополь, 1923. №2.
Семенов И., Расстрел Совнаркома и Центрального исполнительного комитета республики Тавриды в 1918 году // Советов В., Атлас М. (составители) Расстрел советского правительства крымской республики Тавриды. Сборник к 15-летию со дня расстрела 24/IV 1918 г. — 24/IV 1933 г. Симферополь, 1933.
Советов В., Атлас М. (составители) Расстрел советского правительства крымской республики Тавриды. Сборник к 15-летию со дня расстрела 24/IV 1918 г. – 24/IV1933 г. Симферополь, 1933.
Тархан И., Татары и борьба за советский Крым // Советов В., Атлас М. (составители). Расстрел советского правительства крымской республики Тавриды. Сборник к 15-летию со дня расстрела 24/IV 1918 г. – 24/IV1933 г. Симферополь, 1933.
Урановский Переворот в Севастополе // Революция в Крыму. Симферополь, 1923. №2.
Фельштинский Ю. Безумие во имя идей. Особая комиссия по расследованию злодеяний большевиков, состоящая при Главнокомандующем вооруженными силами на Юге России, сообщает: // Родина. 1990. №10.
Фирдевс И. Первый период советской власти в Крыму // Революция в Крыму. Симферополь, 1923. №2
Sejdamet Dz . Krym //Z ycie musulmanskie (The Islamic Life). Warszawa, 1990.Nr. 2–3.
